У побед множество родителей, а поражение - всегда сирота. Поэтому каждый, кто пытается разобраться в том, что обозначается расплывчатым словосочетанием "Любанская операция", сталкивается с нагромождением противоречий и лжи в отечественной литературе. Немецкие авторы также достаточно сдержанно вспоминают о "Волховском котле". Их можно понять: слишком далеко от Германии и задолго до конца войны происходили события, разыгравшиеся в заболоченных лесах между Новгородом и Любанью ровно 55 лет назад.
К концу 1941 г. голод в блокированном Ленинграде принял катастрофические масштабы. Уязвимая для артиллерии и авиации противника ледовая трасса через Ладожское озеро не могла спасти от гибели сотни тысяч мирных жителей. В то же время успешные наступательные действия Красной Армии под Тихвином рождали надежды на продолжение зимней кампании.
Коллективным автором плана того, что потом стали называть Любанской операцией, были ставка Верховного командования и Генштаб. Впервые этот план изложил маршал Б. Шапошников на заседании у И. Сталина 12 декабря 1941 г. Замысел был значительно масштабнее задачи прорыва блокады северной столицы. Встречными ударами со стороны реки Волхов, Ладожского озера и из блокадного кольца в направлении города Любань предполагалось рассечь и разгромить всю северо-западную группировку немецких войск. В наступлении должны были участвовать войска Волховского (командующий генерал К. Мерецков) и Ленинградского (генерал М. Хозин) фронтов.
Главным недостатком этого плана был, увы, его авантюризм. 59-я и 2-я ударная армии, которые должны были уже через 2 недели прорывать неприятельскую оборону, находились в эшелонах по пути к месту сосредоточения. Войска Ленинградского фронта испытывали нехватку продовольствия, зимней одежды и были измотаны оборонительными боями. Дислоцированная южнее Ладоги вне блокадного кольца, 54-я армия подчинялась не Волховскому, а Ленинградскому фронту, что стало причиной постоянного препирательства, интриг и взаимной неприязни командования обоих фронтов. Не хватало боеприпасов: для прорыва артиллерии отпустили всего по три боекомплекта на орудие. Не легче обстояло дело с личным составом. К. Мерецков позднее вспоминал: "Вновь прибывшие части... были отправлены на фронт, не имея твердых навыков в тактических приемах и в обращении с оружием"... некоторые части и подразделения были сформированы из жителей степных районов, многие впервые оказались в лесах. Люди боялись потеряться, тянулись друг к другу, путали боевые порядки. Значительно лучше в смысле реакции на местность выглядели лыжные батальоны. К сожалению, их личный состав плохо владел лыжами". Сам командующий Волховским фронтом тремя месяцами ранее был без извинений и объяснений освобожден из подвалов Лубянки после истязаний, которые сам Л. Берия назвал "настоящей мясорубкой". Желания обсуждать даже самые безумные директивы у него после этого не возникало.
Призванные из запаса кадровые офицеры старой российской армии удивлялись слабой тактической подготовке командиров и плохой работе штабов. В воздухе полностью господствовала неприятельская авиация. Ко всему прочему действия на различных участках не сумели согласовать во времени.
Первыми начали наступление изнутри блокадного кольца войска 55-й армии лобовым ударом вдоль железной дороги по направлению к Тосно. Принявший армию после тяжелого ранения командарма И. Лазарева опытный и осторожный генерал В. Свиридов в течение 10 последующих дней убедился, что обмороженных, шатающихся от недоедания солдат бессмысленно гнать в атаку на немецкие дзоты. После войны, когда В. П. Свиридов работал над книгой "Битва за Ленинград", его оскорбляла и угнетала невозможность рассказать правду именно о Любанской операции. "Я пишу для того, чтобы подобное никогда не повторилось, - жаловался отставной генерал друзьям, - а не затем, чтобы кто попало мне указывал, о чем можно вспоминать, а о чем - нельзя". Удар со стороны осажденного города теоретически мог бы отвлечь неприятельские силы с других участков, однако войска Волховского фронта опоздали с сосредоточением. Они выступили 7 января, так и не дождавшись застрявших в снежных заносах эшелонов. Плохо подготовленное наступление захлебнулось и через три дня было остановлено.
По направлению к Любани с востока начала наступление 54-я армия, в значительной части укомплектованная блокадниками, переброшенными по ледовой дороге через Ладогу. Боеприпасов хватило на две недели активных боевых действий. За последующие три месяца армия продвинулась всего на двадцать с небольшим километров, потеряв почти весь личный состав и завалив до сих пор не погребенными трупами болота вокруг железнодорожной станции Погостье. "Штабеля трупов у железной дороги выглядели как заснеженные холмы", - писал Н. Никулин, рядовой участник событий.
За месяц кровопролитных боев 2-я ударная армия углубилась в немецкую оборону узким клином примерно на 70 км. Ценой максимального напряжения сил обеим наступающим армиям удалось сблизиться до расстояния примерно в 30 км, но большего достичь так и не удалось. Но даже если бы они соединились, то между осажденным, вымирающим от голода городом и измотанными, обескровленными наступающими войсками оставались бы десятки километров глубоко эшелонированной обороны противника. Ни о каком снятии блокады не могло бы идти и речи, поскольку это потребовало бы еще одной, не менее масштабной наступательной операции.
19 марта, сосредоточив на флангах 2-й ударной армии свежие силы, немцы отрезали ее от остальных сил фронта. Через неделю ценой больших потерь удалось пробить коридор шириной менее 5 км. Это означало, что операция окончательно проиграна. Еще была возможность отвести армию на исходные рубежи и предотвратить окружение. Но московское начальство считаться с реальной обстановкой не желало, а К. Ворошилов, будущий организатор "ленинградского дела" Г. Маленков и другие высокопоставленные визитеры гнали измученные войска вперед.
Вместо экстренных мер по спасению ситуации командование Ленинградского и Волховского фронтов продолжало выяснять отношения. В итоге последний был ликвидирован, войска переподчинены Ленинградскому, а К. Мерецков откомандирован на западное направление, где принял остатки разбитой в окружении 33-й армии. Напрасно он уговаривал ставку: "2-я ударная армия совершенно выдохлась, в имеющемся составе она не может ни наступать, ни обороняться... Если ничего не предпринять, то катастрофа неминуема". Полтора месяца потребовалось Верховному командованию, чтобы убедиться в невозможности управлять завязшей в волховских болотах армией из Смольного. Мерецкова вернули, но тяжело заболел и был эвакуирован командарм Н. Клыков. Перед отправкой в госпиталь он пытался убедить начальство, пока не поздно, отказаться от попыток взять Любань. Только еще через месяц, в конце мая, 2-я ударная армия получила приказ начать отход, при необходимости уничтожая тяжелое вооружение и технику. Тогда же был назначен и новый командующий - генерал-лейтенант А. Власов, отличившийся в боях под Перемышлем, Москвой и в 1941 году дважды с боями выходивший из окружения. Увиденное его ужаснуло: "Управление армией было централизовано и сосредоточено в руках Генерального штаба. О ее действительном положении никто не знал и им не интересовался. Один приказ противоречил другому... Бойцы и командиры получали по 100 и даже 50 грамм сухарей в день. Они опухали от голода... но все продолжали самоотверженно драться". Вывести из "мешка" успели только остатки 13-го кавалерийского корпуса. Через неделю после назначения нового командующего армия снова оказалась в кольце.
За две недели удалось пробить в районе поселка Мясной Бор коридор шириной 300 - 400 метров. В первую очередь эвакуировали большую группу раненых, после чего начался отход главных сил. Через 2 дня коридор снова был перекрыт. Военный совет армии принял решение в ночь с 24 на 25 июня прорываться всеми оставшимися силами. Люди понимали, на что идут. Были уничтожены или утоплены в болоте остатки тяжелого вооружения, средства связи и документы. В последний раз вышла армейская газета, сотрудниками которой были, в частности, поэт Вс. Багрицкий (он погиб еще зимой), скульптор-ополченец Е. Вучетич и поэт, старший политрук М. Джалилов (Муса Джалиль). У первого впереди была всемирная слава, строительство монументов в Трептов-парке и на Мамаевом кургане, а у второго - ранение, плен, недолгая служба в остбатальоне германской армии, антифашистское подполье и смерть в берлинской военной тюрьме Плетцензее.
Командование фронта обещало нанести встречный удар, направив на прорыв танки. Это обещание выполнено не было. "Войска армии, - вспоминал попавший под Мясным Бором в плен генерал-майор И. Антюфеев, - зажатые в тиски на небольшом клочке территории, подверглись уничтожающему огню буквально из всех видов оружия и со всех сторон. В течение многих часов 24 июня территория в районе Мясного Бора представляла собой огнедышащий кратер... Видя явную неудачу с прорывом, Военный совет отдал распоряжение: выходить мелкими группами, самостоятельно. Спастись удалось немногим..." Это был конец. Утром 25 июня немцы окончательно замкнули кольцо. Прорваться в ту ночь и мелкими группами в последующие дни смогли, по разным данным, от 6 до 16 тысяч человек. Погибли и пропали без вести при прорыве от 14 до 20 тысяч. Общая цифра безвозвратных потерь только по Волховскому фронту в Любанской операции превышает 100 тысяч человек.
Штаб 2-й ударной армии был рассеян во время неудачного прорыва. Начальник связи армии генерал Афанасьев через несколько дней повстречал в лесу партизан. Генерала Власова в последующие 2 недели разные люди видели в лесу то одного, то с немногочисленной охраной. Немцы ошибочно опознали его среди убитых; 12 или 13 июля он был взят в плен в деревне Пятница (по другим сведениям, Пуховежье). Немецкие источники утверждают, что его выдали местные жители.
Для советской военной науки Любанская операция была ненужным кошмарным воспоминанием. Отношение к ней выражалось в замалчивании, искажении фактов, передергивании дат и политических спекуляциях по поводу поведения в плену генерала Власова. А тем временем в волховских лесах гнили кости десятков тысяч защитников страны, которая не сочла нужным даже похоронить их по-человечески.
Стоят на берегу Волхова истерзанные снарядами руины старинных Селищенских казарм. На воинском кладбище возле Мясного Бора каждый год прибавляются новые могилы. На дерне покоятся десятки ржавых, пробитых пулями и осколками касок, собранных по окрестным лесам. Родственники погибших и пропавших без вести устанавливают плиты с именами и фотографиями. А за гипсовым монументом сталинских времен возвышается белокаменная часовня с мозаичной иконой.

Источник - Невское время N 110 (1513) 24 июня 1997 г.
Андрей Пуговкин.

Любанская операция вошла в историю Великой Отечественной как незавершенная. Стратегическая задача, поставленная Волховскому и Ленинградскому фронтам (деблокировать город на Неве), так и не была выполнена. И все же один эпизод этой операции многое определил в судьбе не только нашей северной столицы, но и всей страны. И связан он с героическими сражениями, которые вела под Новгородом, в районе Мясного Бора 2-я Ударная армия. Благодаря ее действиям было сорвано наступление немцев под Ленинградом в январе 1942 года. В самое тяжелое время фашистское командование вынуждено было направить сюда, под Новгород, 15 полностью укомплектованных дивизий. В результате Ленинград не был захвачен, а вся двухмиллионная группа армий "Север" так и не двинулась на Москву.

Источник - "Новгород" | №19(469) | 20 мая 1999 г.

Вот и все.